В. Брайнин. Стена VI. Холст. Масло.Наверное, не случайно до последнего времени тему отечественного художественного рынка старались обходить стороной. Куда проще было считать, что он попросту не существует. Однако это не так. Вместе с неуправляемыми, стихийно функционирующими экономическими структурами художественный рынок никогда не прекращал своего существования. Ему просто пришлось надолго скрыться в тени, исчезнуть вместе с нэпом и производными новой экономической политики, чтобы в результате оказаться вовлеченным в сферу так называемой теневой экономики. О государственной политике в области торговли произведениями искусства знали лишь посвященные в святая святых Минкульта. Все то, что в разряд централизованного арт-бизнеса не входило, иначе как спекуляция не расценивалось. В 60-х, 70-х и доперестроечных 80-х частный художественный бизнес оценивался исключительно при помощи статей уголовного кодекса. Посредничество в сделке, атрибуция или профессиональная консультация при купле-продаже казались настоящим криминалом.

И тем не менее советский художественный рынок жил и развивался, не обращая внимания на происходившее внутри «мира прекрасного».

К злополучному 1913 году, с которым неизменно сверялись невероятные достижения первого в истории социалистического государства, российский художественный рынок только-только начинал выходить из эмбрионального состояния. Отставание от мировой цивилизации, к которой Россия приобщилась при Петре Великом, сказывалось и в этой сфере. Правда, Екатерина II быстро сумела догнать своих соседей-монархов. Потакая желаниям императрицы затмить Европу роскошью, царские агенты и послы при иностранных дворах старались, как могли. Лучшие полотна с аукционов Англии и Франции оседали в Императорском Эрмитаже. Европейские антиквары и владельцы художественных магазинов в огромных количествах поставляв в Россию копии античных скульптур, европейскую живопись китайский фарфор. Приезжавших в Петербург путешественников потрясало великолепие аристократических дворцов и усадеб;  им даже казалось, что русские богачи умудрились обобрать Европу.

Но европейский художественный рынок был неисчерпаем. Древности росли в цене, входили и выходили из моды. Появлялись новые художники: одни завоевывали вкусы широкой публики, другие — любителей и знатоков изящного искусства. Париж бредил Востоком, потом Китаем и веками недоступной европейцам Японией. Увлечение каменными идолами африканских колоний сменялось русской иконой и советским авангардом. Рынок непрерывно эволюционировал, выбрасывая то один, то другой товар. В прямой зависимости от спроса поднимались или падали цены, но в абсолютном значении они постоянно росли. При умелом ведении дел художественный бизнес, равно как и вложение денег в произведения искусства, явно был прибыльным предприятием. Так дело обстояло на Западе. А что же творилось в нашем родном отечестве?

Комната в доме С. И. Щукина.

Комната в доме С. И. Щукина.

Государство, олицетворявшееся императором-самодержцем, пользовалось монополией во всех сферах. Централизованные закупки произведений искусства, начатые при Екатерине, делались лишь для царских дворцов и Эрмитажа, преобразованного указом Александра I в дворцовый музей. Министерство двора понемногу покупало «российских Рафаэлей и Ван-Диков», но лишь после того, как Николай I лично осматривал в Зимнем дворце отобранные с выставок и из мастерских полотна. Поскольку к началу XIX века в пределах отечества художественных вещей мирового уровня по-прежнему было сосредоточено недостаточно, богатые аристократы предпочитали покупать за границей. Граф Безбородко, к примеру, выписывал картины оптом, а в Академии художеств их по прибытии сортировали. Граф Строганов, путешествуя по Европе, предпочитал выбирать вещи сам. Так же действовало большинство русских дипломатов-коллекционеров - граф Татищев и князь Голицын в Вене, князь Ливен в Риме.

В середине века лавки и магазинчики антикваров мало-помалу начали появляться в Москве и Петербурге. Продажа предметов искусства сулила верный доход; круг покупателей существенно раздвинулся — вслед за потомственными аристократами стало активно покупать купечество, на очереди были разночинцы. Кое-что из древностей, гравюр, книг, а иногда и картин можно было найти на ярмарках, в первую очередь на крупней Нижегородской. Существовал скандально знаменитый Сухарев рынок, московская Сухаревка, где, правда, могли подсунуть бог знает какой товар. Хотя столичные антикварные магазины считались самыми престижными, собирателей манил к себе европейский рынок. К тому же мода на все западное не затихала в России никогда. Покупавших современное искусство были единицы. Картины приобретались с ежегодных выставок, а чаще — прямо из мастерских. Подобным образом действовали все, начиная с П. М. Третьякова, кончая никому не известным любителем изящного.

Кроме выставок и прямых заказов художникам, в Петербурге время от времени устраивались художественные аукционы. С молотка шли богатейшие родовые собрания или со вкусом и пониманием составленные галереи, подобно исчезнувшему «Русскому музеуму» издателя «Отечественных записок» Павла Свиньина. Антиквары, уже раскусившие выгоду от торговли изящным, пытались, по мере возможностей, прибирать к рукам наиболее интересные вещи. Однако ничего похожего на Париж, где на рынке царило несколько серьезных торговых форм, имевших кроме постоянного магазина небольшие выставочные галереи и  аукционные залы, в России не существовало. Известные в Европе коллекционеры старались продавать коллекции в полном составе музеям либо отправляли их на заграничные аукционы: в России покупателей, способных на крупные сделки, найти было гораздо сложнее, чем в Европе. Продажа у Друо в Париже или у Рейнера и Келлера в Берлине сулила больший успех и выгоду, хотя цена рубля была не ниже, чем франка или марки.

А. Кравченоко. Лавка букинистов.

А. Кравченоко. Лавка букинистов.

Российский художественный рынок начал приобретать более или менее отчетливые очертания только к концу XIX века. На территории огромной империи утверждался в своих правах капитализм. Пробуждаясь от «сонного равнодушия» царствования Александра III, страна вступала в эпоху небывалого культурнo бума - незабываемого Серебряного века. Пошли выставки, активизировались художественные общества, стали издаваться первоклассные журналы, и русское искусство усилиями Сергея Дягилева и его друзей отправилось покорять Европу.

Подошло время устраивать собственные галереи-магазины по типу парижских. В Москве первая частная галерея открылась осенью 1909 года. «Галерея Лемерсье» размещалась при художественном магазине «Аванцо» в Салтыковском переулке на Петровке. Выставочный зал устроил Карл Лемерсье — бывший служащий магазина художественных принадлежностей и произведений искусств, принадлежавшего Николаю Аванцо. После смерти владельца популярнейшего московского магазина его заведение перешло к Лемерсье, решившему дополнить магазин галереей. Идея ее организации была целиком западной (недаром родившийся и выросший в Москве Лемерсье по происхождению являлся бельгийцем): устраивать регулярные выставки, выступая и посредника между художниками и публикой. Наконец-то появилось лицо, взявшее на себя, подобно французским маршанам показ и продажу ныне живущих и творящих художников, знакомство с новинками художественного рынка.

Поначалу «Галерея Лемерсье» не имела четкой художественной программы, не заботилась о качестве экспонируемых произведений. Как только что вступивших на новое поприще дельцов, их волновал лишь коммерческий успех нового предприятия. Но уже спустя три года Клара Лемерсье, взявшая дело покойного мужа в свои руки, начала приглашать для устройства выставок серьезных критиков и понимающих суть дела художников. Престиж художественного салона был поднят, и «Галерея Лемерсье», регулярно выставлявшая и распродававшая произведения российских живописцев, графиков, скульпторов и их западных коллег, прочно оторвалась от медленно приобщавшихся бизнесу конкурентов. Дело начинало сдвигаться с мертвой точки. Еще несколько лет, и мы получили бы собственных Волларов , Канвейлеров и Бернхем-Женов...

Наступивший 1917 год резко изменил ситуацию на художественном рынке. После нескольких лет войны, голода и разрухи явился спасительный НЭП, принесший немало благ разоренной братоубийственной битвой стране. Одним из них стало возрождение торговли — не только промышленными товарами, но и произведениями искусства. Отдельные граждане вняли призыву беречь творения человеческого гения, не жечь помещичьих усадеб и не крушить их содержимого. Художественный рынок пришел в движение. Во вновь открывавшиеся антикварные магазины потекло все, что посчитал для себя ненужным Государственный Музейный фонд, задохнувшийся от хлынувшего в его хранилища художественного потока. В антикварные магазины можно было приносить вещи, не боясь обвинения в воровстве. Призыв «грабь награбленное», как авансом выданная индульгенция, отпускал все прошлые и будущие грехи.

Парижский маршан Даниэль-Анри Канвейлер. Фото 1910 года.

Парижский маршан Даниэль-Анри Канвейлер. Фото 1910 года.

Кроме антикварных магазинов на Арбате, Никитской, Тверской, Петровке и Кузнецком открылись аукционные залы. Там торговали не только старым платьем, никелированными самоварами, но и картинами, шедшими за десятки миллионов бумажных рублей. Журнал «Среди коллекционеров» в рубрике «Хроника художественного рынка» публиковал цены, по которым расходились картины, фарфор, серебро. Для российских журналов эта рубрика была обязательной. В старые же добрые време¬на и газеты, помещая отчеты о выставках, непременно сообщали не только о количестве посетивших экспозицию зрителей, но и о числе проданных картин и вырученных суммах.

Художественный рынок возрождался, а черный — нарождался. Часть вещей, минуя магазины и аукционы, доставлялась старым, надежным клиентам прямо на дом. Торговцы знали поименно каждого коллекционера; сведения о том, кто купил, что, у кого и за сколько, никогда раньше не являлись секретом. Рынок пополнялся новыми торговцами, часто делавшимися продавцами не по своей воле. Кто-то получал вещи на комиссию вместе с мехами и платьем; кто-то, распродав собственное имущество, переквалифицировался в комиссионеров. Превратив бывших коллекционеров в торговцев, революция вынудила их заняться барышничеством. Чуждые коллекционерских расчетов любители искусств постепенно сгинули вместе со старичками - антикварами, уступив место торговцам и покупателям иной формации.