Что есть истина? Николай Ге. К 180-летию со дня рождения

«Я чист и я считаю себя счастливым, а помирать все равно где, что на золотом ложе или под воротами…»

Сегодня в Третьяковской галереи отмечают 180-летний юбилей русского художника Николая Николаевича Ге (1831–1894) и этому событию приурочена большая выставка на Крымском Валу. В экспозицию вошли более 200 работ знаменитого русского художника из коллекций ГТГ, Русского музея, Киевского музея русского искусства, музея д'Орсе, откуда привезли знаменитое "Распятие" 1892 года. Это событие еще задолго до открытия было обозначено как оно из самых значимых событий сезона. При этом следует учесть, что предыдущая ретроспектива произведений Николая Ге в Третьяковке экспонировалась 40 лет назад, и еще никогда ранее наследие художника не демонстрировалось столь объемно. Экспозиция открывает новый взгляд на творчество живописца. Николай Ге предстает перед зрителем как автор не только хрестоматийно известных исторических полотен и портретов, но и создатель новаторских по своей трактовке и пластическому языку картин евангельского цикла, пейзажист, выдающийся рисовальщик.

Имя Николая Николаевича Ге (1831-1894) золотыми буквами вписано в историю русского искусства, и его оттуда не вычеркнешь. Мастер философских обобщений, свои исторические и религиозные картины Ге «разыгрывал» как здесь и сейчас свершающиеся драмы. При взгляде на произведения этого художника, длинная временная дистанция стремительно сокращается, «схлопывается». Бенуа назвал его работы «протоколами очевидца», а самого «очевидца» страстным почти до истеричности. Как будто так, положив ногу на ногу, Петр I с пристрастием допрашивал безвольного царевича Алексея. К слову, допрос этот стал в 1871-м настоящим «хитом» первой выставки передвижников наряду с саврасовскими «Грачами…». И почти двадцать лет спустя, так же находясь друг против друга, «разговаривали» о том, «Что есть истина?», антиподы Пилат с Христом. Вернее, так же они не разговаривали, ведь то и другое – ровно про невозможность диалога, такую важную в истории и такую по-человечески обыденную, сиюминутную.

Николай Николаевич Ге. Петр I допрашивает царевича Алексея Петровича в Петергофе. 1871. Холст, масло. 135,7х173.

Государственная Третьяковская галерея

Для русского искусства на всем протяжении его довольно короткого существования было характерно появление художников, поражающих траекторией своего развития. К таким художникам относится и Николай Ге. В нем — потомке французского эмигранта, сыне помещика, выпускнике петербургской Академии художеств, проведшем более десяти лет в Италии, классическом вроде бы историческом живописце, толстовце, активнейшем участнике и организаторе Товарищества передвижных художественных выставок, кумире и самоизгнаннике — столько всего намешано, что, кажется, в нем одном весь русский XIX век собрался. Страстный поклонник романтического Карла Брюллова и строгого Александра Иванова, с рвением изучавший французскую историческую живопись, любитель суховатого и назидательного Поля Делароша, положил все эти свои увлечения на алтарь "идейного" искусства. Если все передвижническое искусство, в котором даже "пейзаж должен быть потрет", можно назвать нарративным, то Николай Ге в этом ряду король и бог.

Он, оставаясь всегда несколько в стороне от магистральной линии, сумел решить большое количество этапных задач, стоявших перед отечественным искусством. Дебютировал в Академии работами "Саул у Эндорской волшебницы" и "Ахилл оплакивает Патрокла", в которых продемонстрировал совершенное владение техникой и, что более важно, верность классицизму Брюллова, начавшему выходить из моды. Поездка в Италию привела его, после нескольких опытов в историческом жанре, к созданию "Тайной вечери", картине, парадоксально решившей все те задачи, над которыми более 20 лет безуспешно бился Иванов. Затем на первой выставке передвижников он дает сенсационную работу "Петр и Алексей", опять отвечая на целый круг вопросов, над которыми с переменным успехом работал, например, Шварц. Пропуская период толстовства, удивляющий своей актуальностью даже сегодня, подходим к вопросу об экспрессионизме в работах позднего Ге. Впервые на это указала Дмитриева. В связи с этим возникал и вопрос законченности, принципиальный для искусства 19 века. Ге глубоко занимала проблема самовыражения. Он считал, как о том, с некоторой завистью пишет Репин, что в картине главное мысль, идея, а исполнение не имеет большого значения, поэтому не будет преувеличением считать, что он действительно подошел к экспрессионизму вплотную, хотя, надо думать, двигался от своего поиска "живой формы".

Николай Николаевич Ге. Тайная вечеря. 1863. Холст, масло. 283х382.

Государственный Русский музей

Но, наверное, гораздо важнее, что он пошел до конца в своих художественных поисках. Фактически в своем "страстном цикле" он выходит за рамки привычной поэтики XIX века. Даже его картину "Что есть истина?" не понимает, например, Павел Михайлович Третьяков. Он покупает ее после письма Толстого, обозначив тем не менее в письме писателю свою точку зрения: "Вы говорите, публика требует Христа-икону, а Ге дает Христа - живого человека. Христа-человека давали многие художники, между ними наш Иванов... Но в "Что есть истина?" Христа совсем не вижу. Больше всех мне понятен "Христос в пустыне" Крамского...". Что же говорить о картинах "Распятия" 1892 и 1894 годов, которые произвели шок даже на единомышленников. Ге выходит фактически к жесткой экспрессионистской эстетике.

Николай Ге несколько раз круто менял свою жизнь. Его биография могла бы лечь в основу увлекательного фильма-эпопеи с постоянной сменой декораций, настроений, кумиров: Киев, учеба на физико-математическом отделении Киевского университета; затем Петербург, Академия Художеств; Италия; вновь Петербург, участие в создании Товарищества передвижных художественных выставок, увлечение русской историей, успех «Петра I и Алексея»; разочарование в собственном творчестве и окружении, отъезд в Черниговскую губернию на хутор Ивановский, занятия сельским хозяйством, забвение художественной общественностью; увлечение личностью Льва Толстого и его учением, «Страстной цикл» картин и новый подъем творчества, возвращение на арену художественной жизни, превращение в кумира художественной молодежи, создание своей «школы» учеников и последователей.

Николай Николаевич Ге. Портрет Л.Н.Толстого. 1884. Холст, масло. 95х71,2.
Государственная Третьяковская галерея

Самое удивительное, что Ге, начав с классицизма почти рубежа 18-19 веков, пришел к экспрессионизму, сравнимому с работами Нольде 1910-х. Любой практикующий художник знает, как трудно менять манеру, стиль, как тяжело работать с формой. Ге блестяще, без видимых усилий справлялся с этими грандиозными задачами, радикально меняясь на протяжении всей карьеры. С этим сравним, пожалуй, только Пикассо.

"Что есть истина?" - этот вопрос, который Николай Ге сделал именем одного из самых известных полотен евангельского цикла, и стал названием выставки. Наверное, многим зрителям этот вопрос покажется риторическим. Но для Ге он не был ни риторическим, ни отвлеченным. Дело даже не в том, что он видел перед живописью те же задачи, что стояли перед литераторами. "Остроумие бытовых картин - не живая мысль и не спасет художника. Он должен выйти, выйти туда, куда старшие братья - Гоголь, Достоевский - пошли, куда Тургенев идти не захотел", - считал художник. "Выход", о котором говорил Ге, был путем к "своему и всемирному", к евангельской теме, к которой он обращался и в 1860-е, и в 1880-1890-е годы.

Картина "Распятие" (справа) предоставлена на выставку парижским музеем Орсе.

Проектная концепция выставки поддерживается широким мультимедийным сопровождением. Подготовлен диск, содержащий изобразительный материал, архивные фотографии и документы, портреты художника, статью о творческих, дружеских отношениях Льва Толстого и Николая Ге, книгу Льва Толстого «Чем люди живы» с иллюстрациями Николая Ге. В пространстве выставки демонстрируются рентгенограммы живописных полотен – результат многолетней исследовательской работы научного коллектива Галереи, а также видеоматериалы о процессе реставрации, о поступлении в собрание графики Николая Ге («История возвращения женевской коллекции») и, сделанный на основе прижизненной видеохроники писателя, фильм «Живой Толстой».

Выставке предшествовала большая исследовательская работа, были сделаны серьезные научные открытия. Так, под живописным слоем картины ««Что есть истина?» Христос и Пилат»» (1890, ГТГ) была обнаружена другая композиция – «Милосердие» (1879), известная по фотографиям и воспоминаниям. Для крупноформатных произведений «Вестники воскресения» (1867, ГТГ) и «Суд синедриона. «Повинен смерти!»» (1892, ГТГ), долго находившихся в фондах, специалистами Третьяковской галереи была разработана уникальная методика, по которой картины были отреставрированы. Подлинной сенсацией выставки станет полная демонстрация коллекции рисунков Николая Ге – 55 листов (из них 17 – двухсторонние), приобретенной для Третьяковской галереи в частном собрании в Женеве при финансовой поддержке ОАО Банк ВТБ.

P.S. Что есть истина?. Христос и Пилат. 1990. Холст. Масло. 233 Х 171. Третьяковская картинная галерея, Москва.

Эта картина была написана очень быстро. В конце октября 1889 года Николай Николаевич Ге привез из Киева «принадлежности для костюма Пилата и Христа», Екатерина Ивановна (невестка) тотчас сшила тогу для Пилата, 06 ноября художник начал работу. 17 января 1890 года картина была окончена, а через месяц появилась на 18 передвижной выставке. Полотно вызвало в публике целую бурю страстей. Анна Петровна, жена художника, писала сыну Петру: «Картина произвела такой фурор и взрыв похвал и ругани, что делались вещи небывалые: публика, стоящая перед картиной делилась тут же на партии, и между собой начинала ругаться люди, то того никогда не знавшие друг друга». В марте работу сняли с выставки по распоряжению императора. По России ей «поездить» не пришлось. Но зато благодаря стараниям восторженного присяжного поверенного Н. Д. Ильина, на некоторое время принявшего близко к сердцу учение Толстого – ее увидели в Европе и Америке. Перед отправкой за границу Ге привез «Христа и Пилата» в Ясную Поляну. Домашние Толстого собрались перед картиной и долго «объясняли» друг другу ее смысл, «глубинную суть». Неожиданно художник, указывая на свою работу, сказал: «А дело просто – социалист и Бисмарк». Пресек словопрения…