Евгений Евтушенко: «У меня лучшая в России коллекция работ Олега Целкова»

Бывая в разных городах, поэт Евгений Евтушенко старается посетить местные галереи. Кстати, он и сам увлекается коллекционированием картин: наряду с произведениями классиков нонконфрмизма и модернизма в коллекции Евгения Евтушенко, по его словам, есть и холсты современных украинских художников: Виктора Сидоренко, Василия Антонюка, Татьяны Шевченко, Натальи Коробовой, Владимира Гулича.

- Евгений Александрович, почему коллекционируете произведения искусства, и с чего началось ваше собрание?

- Люблю то, что сам не умею делать. В отличие от своих коллег, которые отлично рисовали, я этого не умею. Так, у Пушкина было необычайно хорошее чувство линии. Лермонтов рисовал совершенно профессионально. Шевченко был потрясающим художником. Маяковский - хорошим дизайнером. И я всегда завидовал тому, чего сам не умею. Поэтому люблю живопись и коллекционирую её.

Мой вкус в живописи воспитывался благодаря познанию, а не потому, что мне её кто-то преподавал. А поскольку по натуре я бунтарь, то, конечно, соцреализм мне не нравился - эти бесконечные Решетниковы, Герасимовы, Лактионовы. Репродукции же произведений современного искусства в моем детстве невозможно было увидеть. Книги по абстрактному искусству у нас не продавались, а за границу тогда ездили мало. Поэтому, когда впервые увидел абстрактное искусство, оно меня страшно заинтересовало, показалось огромным новаторством. Это было в 50-е годы, во время фестиваля молодежи и студентов в Москве. Там показывали первые абстрактные работы наших художников-нонконформистов. Я познакомился с Олегом Целковым. И одна из первых картин моей коллекции – его натюрморт «Кактус и шашки».

- Кто ваш любимый художник?

- Однажды мы с Олегом Целковым решили: «Давай загадаем, какой художник, в какой картине больше всего символизирует образ России». Мы в тайне друг от друга написали, потом открыли наши бумажки, и оба попали в точку – «Тройка» Василия Перова.

Из реалистических вещей советского периода мне, например, нравилась и нравится «Весна» Аркадия Пластова. К слову, сейчас я вышел на ту точку зрения, когда понимаю, что Александр Лактионов тоже представляет художественную ценность, потому что умел то, что мало кто умеет в живописи. Из-за этого он не стал моим любимым художником, потому что в нём нет духовности, но изобразительный талант у него, безусловно, был, а его картина «Письмо с фронта» – ремесло высочайшего уровня.

Мне нравятся многие и совершенно разные художники. Нравятся Марк Шагал, Амедео Модильяни. Люблю некоторые картины Сальвадора Дали – его знаменитые часы («Постоянство памяти»), «Тайную вечерю», «Горящего жирафа».

Из русских художников больше всего нравятся Михаил Шемякин и Олег Целков. И лучший шедевр русской живописи, который я знаю, заслуживающий того, чтобы быть выставленным хоть в Лувре – картина Целкова «День рождения с Рембрантом». Она находится в моей коллекции. Целков родился в один день с Рембрандтом, только, естественно, с огромной разницей в годах, и изобразил себя выпивающим с ним. Это потрясающая картина! Всего у меня 9 его работ – это лучшая в России коллекция Олега Целкова.

- Произведения каких ещё известных авторов есть в вашей коллекции?

- Портрет работы Хосе Давида Сикейроса, рисунки Жоана Миро, Жана Кокто, Пабло Пикассо, Жоржа Брака. Есть итальянская живопись – Ренато Гуттузо, Серджо Вакки. Наивное искусство - Иван Генералич, Нико Пиросмани. У меня хранится единственный в России Макс Эрнст. В моей коллекции, в основном, подарки, так что она довольно эклектичная.

- Расскажите, как к вам попала картина Макса Эрнста.

Евгений Евтушенко на фоне картины Василия Антонюка

- Мы с ним познакомились в Париже. Макс Эрнст показал мне картину «Вопрос насекомого» - на ней было изображено насекомое в болоте и поднимающийся над уровнем болота алый лепесток, - и спросил меня: «Как считаете, что здесь нарисовано?» - «По-моему, эта картина – о любом художнике. Потому что мы все в каком-то в болоте. И наша стоимость зависит оттого, насколько высоко над уровнем болота мы можем поднять алый лепесток нашего таланта». На что Эрнст сказал: «Всё – эта картина ваша».

Эрнст, мало того, что подарил мне картину, он ещё был другом Брака. Они должны были прийти на мой вечер в Париже. Макс Эрнст пришёл и принес работу Жоржа Брака, которую я выбрал заранее. Это была последняя гуашь Брака, художник написал её, уже сидя в постели, – он тогда сильно болел…

А однажды я даже отказался от работы Пикассо. Был у него в гостях в 1962 году. Он показал мне 40 новых картин и сказал, что могу получить в подарок любую. Я ответил, что очень люблю его картины «голубого» периода, а из этих - не нравится ни одна. На его вопрос: «Почему?», я ответил: «Потому что мне кажется, что вас обидела какая-то женщина, и вы обиделись на всех женщин мира». Картины напоминали довольно озлобленные карикатуры на женщин. Тогда Пикассо поднял тост за великую Россию и сказал, что жив ещё бессмертный дух Настасьи Филипповны, которая бросает пачки денег в камин. На следующий день я получил от него в подарок рисунок, который мне нравился.

- Кого ещё из великих художников вы знали лично?

- Роберта Раушенберга, он написал картину специально для меня. Между прочим, у меня с ним был один забавный случай. После открытия его выставки в Москве, каталог которой вышел с моим предисловием, я предложил поехать к нам в Переделкино. Раушенберг с удовольствием согласился. И вдруг обнаружилось, что у нас в машину набивается столько народу, что все не поместятся. «А я вообще люблю в таких случаях ездить в багажнике, - сказал Раушенберг. - Давайте я сейчас там полежу и посплю». Он туда забрался, и вдруг, когда мы подъехали к Переделкино, нас остановила милиция проверить машину: «А что у вас в багажнике?». И знаете, что я ответил? «У меня там один американец спит». Милиционер сказал: «Евгений Александрович, у вас сегодня хорошее настроение» и багажник не открыл. А я на всякий случай сказал правду.