С критериями включения в рейтинг самых дорогих работ русских художников лучше не мудрствовать. Иначе под рассуждениями «как так и почему именно он» способна рассыпаться любая конструкция, а не только «русская дюжина». Решилось просто. Во-первых, к участию принимались только аукционные результаты — они мало того что достоверны и открыты, но обычно еще и превосходят по объективности галерейные сделки. Во-вторых, по вопросу принадлежности к русским художникам было принято принципиальное решение: считать таковыми по месту рождения. Родился в Российской империи или в СССР, значит, русский художник, без скидок на то, как в дальнейшем сложилась судьба. К примеру, тот факт, что у Кандинского в разные годы были гражданства и русское, и немецкое, а умер он с французским, не является основанием усомниться, что художник русский. Ну и третье правило: один художник — одна картина. То есть ситуация, когда, строго говоря, все первые места пришлось бы отвести работам Марка Ротко, разрешается так: оставляется только самая дорогая работа, а все остальные результаты для картин этого художника игнорируются. Без этого, согласитесь, было бы не интересно.

В начале творческого пути я не мог принять разящее несоответствие между действительностью и её отображением в искусстве соцреализма. Я выбрал себе другой путь, стараясь показать в своём творчестве скрытые трагические стороны жизни. Одной из таких скрытых проблем было отношение тоталитарного режима к религии. В годы, когда я учился, наша сельская мечеть со снесенным минаретом была превращена в школу. Какая кровавая история, когда на глазах у верующих обезглавливают мечеть в попытке перегородить дорогу к Богу. Но и без минарета она продолжала учить людей добру и милосердию. На деле знаю, как в социально неустроенной деревне люди старшего поколения стойко переносили жизненные невзгоды, сохраняли свой духовный стержень, черпая силы в вере. Появившиеся в моих первых работах образы глубоко верующей бабушки и её внучки, внука несут в себе и боль, и надежду. В их образах всегда есть оттенок тревожности, побуждающий зрителя к ответному акту человечности, добра. Они до сих пор остаются для меня любимыми образами. Если с одной стороны в моих работах есть сострадание к простым деревенским людям, то с другой стороны они отмечены гордостью и преклонением перед чистотой их  души, кротким смирением и мудростью. Я люблю деревню за красоту и разумность её уклада жизни, мощь духовных устоев, поэтичность бытия, за подаренный мне светлый мир детства, за неспешный ритм, за гармоничную связь сельского человека с природой.