Мурзагулова алгебра

Мурзагул — один из псевдонимов башкирского художника Аль­берта Мурзагулова. Нужно сказать, фантазии по части псевдонимов Альберту не занимать, например, на одной из своих персональных выставок в Литве он значился как Chingis Hanas, Чингис-хан, говоря по-русски. А в последнее время, сочтя несправедливой устоявшуюся практику, он добавил в своё отчество имя матери и теперь зовётся: Альберт Нажия-Асхат улы Мурзагулов. На то он и художник, что­бы быть свободнее, чем многие из нас, и не страдать излишним пие­тетом по отношению к вещам, огороженным обществом множеством табу.

Альберт Мурзагулов большую часть жизни прожил во второй столице Башкортостана - Стелитамаке, а родился всё же в первой - Уфе. Как художник, Альберт Мурзагулов, кажется, родился поч­ти в то же самое время, ибо рисовать начал уже в раннем детстве.

Но всё не так просто в жизни - господа. Когда к рисованию прибавилась страсть к чтению, Альберт увлёкся Даниэлем Дефо, Фенимором Купером, Жюлем Верном и уже в младших классах решил, что станет моряком. Он даже разработал целую систему подготовки к поступлению в морское училище: упорные занятия математикой, по собственному методу составленная ежедневная утренняя зарядка, водные процедуры, диета, развитие глазомера и т.д. Так что у мур- загуловской романтики, как видим, была суровая прагматическая ос­нова. Разгоревшаяся в шестидесятые годы дискуссия между "физика­ми" и "лириками" была Альберту, что называется, до фени - лирик и физик уживались в нём без малейших конфликтов.

Картины Альберта Мурзагулова

Окончив среднюю школу, Альберт едет в Ленинград и поступает в Высшее военно-морское инженерное училище им. Ф. Э. Дзержин­ского. Но спустя год, разочаровавшись, покидает его и, отслужив ещё полгода в Балтфлоте, возвращается в Стелитамак, где поступает на физико-математический факультет местного пединститута. После окончания вуза пятнадцать лет преподаёт в школе математику, фи­зику, черчение, рисование и физкультуру. При этом художник в нём не то чтобы умирает, наоборот, растёт и просит пищи. Следствие - учёба на художественно-графическом факультете пединститута в Москве. Получив диплом, Альберт расстаётся с работой в школе и целиком посвящает себя живописи. Основным источником вдохнове­ния для него, по его собственному признанию, становится первоздан­ная природа.

И неспроста. В года учительства Альберт Мурзагулов приобрёл ещё одну страсть - к пешему туризму. С рюкзаком за плечами он путешествовал по Уралу и Хибинам, Кавказу и Алтаю, Памиру и Тянь-Шаню, Саянам и Забайкалью, Уссурийскому краю и Якутии, стал мастером спорта СССР. В 1968-ом, во время путешествия по Камчатке, он познакомился с литовскими художниками Римтаутасом Гибавичюсом и Шарунасом Шимулинасом, которые стали и хороши­ми друзьями башкирского художника, и его учителями в живописи. Эта встреча в дальнейшем во многом определила и географию персо­нальных выставок Альберта. Их уже более пятидесяти (Уфа, Стелитамак, Москва, Охотск, Хабаровск, Санкт-Петербург, Восточная Гер­мания) и двадцать из них состоялись в Литве.

Не знаю, какой была бы биография Альберта (наверняка более скучной), если бы не его жадность к жизненным впечатлениям. Жад­ность, достойная уважения. Тем более что она - альтруистична. Всё, что приобрёл, хотелось отдать. Не крохами. Наверное, поэтому живописных полотен, рождённых путешествиями, художнику показа­лось мало. И родилась целая серия "туристских баек", часть которых представлена в этой книжке.

Картины Альберта Мурзагулова.

Не помню уже точно когда - лет тридцать назад, а то и боль­ше, - Альберт принёс в редакцию республиканской молодёжной га­зеты свои походные дневники - те самые байки. Одни из первых. Листы бумаги, заполненные суперкаллиграфическим почерком - не поймёшь сразу, рука ли это художника, или рука математика. В ре­дакции спорили: хотелось чего-нибудь этакого - ну, там философии типа Экзюпери... А тут - суховато, хоть и интересно. Так или иначе, публикация состоялась и вывела художника уже не к зрителю, а к читателю.

Если провести контент-анализ мурзагуловских баек, наверное, выяснится, что львиную долю из них составляет текст-повествование, поменьше - текст-описание. А вот текстом-размышлением автор яв­но пренебрегает. Ценя собственную свободу, не пытается навязать выводы и читателю.

Многие из тех, кто брался в те годы за перо, словесной скупос­ти учились у самого, пожалуй, популярного писателя в шестидесятые годы Эрнеста Хемингуэя. А вот того, что стоит за этой скупостью, добились очень немногие. В какой степени это удалось Альберту Мурзагулову - судить вам.

И если уж говорить о скупости... Скуп и колорит живописных работ - молочный, слегка разбавленный охрой, кобальтом, кадмием. Мазки сверхэкономны, красочный слой тонок. Но, удивительно, эта тончайшая амальгама создаёт такое зеркало, которое образует осо­бое пространство, отражает (не на прямую, разумеется) не только окружающий мир, но и суть его бытия, главенствующие настроения и, конечно, философию автора.

Вот и экономные на восклицательные знаки байки - тоже рабо­тают "не в лоб". В дневниковом стиле, с математической скрупулёз­ностью выстраивает автор череду фактов. Бесконечное сложение - впечатлений, характеров, обстоятельств, деталей походного быта. И только потом, умноженная на некий коэффициент читательского участия, эта громоздкая сумма вдруг приобретает новое качество.

Картины Альберта Мурзагулова

Письмо Мурзагулова можно было бы назвать сублимированным, если бы не свежие, богатые образы, использованные, например, при описании природных и городских ландшафтов (прочтите фрагмент, где сравнивается топография Вильнюса и Владивостока). Если бы не яркие, запоминающиеся детали. Вот, наугад: "А ракету он хранит и пустит её перед смертью". Это о бригаде эвенских оленеводов, встре­тившихся во время путешествия по Якутии и Дальнему Востоку. Ну, да сами прочтёте...

Записи Альберта Мурзагулова населяет множество людей: дру­зья, художники, встретившиеся в путешествиях старатели, жители умирающих деревень и пр. И эта галерея лиц - нестандартных, каж­дое на особицу, с любовью описанных - вызывает особый интерес.

В середине XIX века выдающийся английский учёный Джордж Буль, не имея, кстати, специального образования, разработал основы математической логики. Основы назвали в честь автора "булевыми алгебрами", и на них построена вся нынешняя компьютерная машинерия. Мурзагуловская алгебра - явление совершенно иного мас­штаба и качества. Но и она, думаю, может пригодиться в компьютер­ный век, переселяющий нас в виртуальное пространство, активно от­гораживающий и от настоящей природы, и от настоящих людей.

Другие статьи о художнике: