Художник знает, какую колыбельную петь погружающейся в сон природе

Недавно подумалось, что творчество каждого художника можно ассоциировать с определенным временем года: например, Александр Бурзянцев — это бурная весна, Расих Ахметвалиев — вечно юное теплое лето, а Рамиль Абдуллин — предзимье. Не золотая осень, а именно то особое состояние природы, когда она замирает в предчувствии неизбежной зимы.

Художник Александр Александрович Дейнека — выдающийся многоплановый живописец и график, скульптор и монументалист. Созданные им творения имеют всемирное значение, несмотря на то, что в наше смутное время кое-кто художникам советской эпохи пытается приклеить ярлык «совковости». Серьезные люди все эти игры не берут во внимание. Здесь ломать копья бессмысленно. Много было и в советский период художников выдающихся и великих. К послед­ним относятся художники русской реалистической традиции П. Корин, А. Пластов и, конечно же, сам Дейнека. Талантлив он был и в литературном творчестве. Он сам рассказал «о времени и о себе» в большой фундаментальной книге «Жизнь, искусство, время» и других литературных произведениях.

Я лишь могу поделиться неизгладимыми впечатлениями, кото­рые остались в душе моей от встречи с Александром Александро­вичем Дейнекой.

Для Владислава Эдуардовича Меоса обращение к уральской природе было естествен­ным и органичным. Не только потому, что он родился и вырос на Урале, но и потому, что его первые художественные впечатления были связаны с пейзажной живописью. Еще в детстве, занимаясь градации освещения, фактуру предметов. Владислав Меос уверовал в неис­черпаемость подобных принципов в искусстве, в необходимость их для формирования духовного мира нашего современника.

Пейзажи Владислава Меоса зачастую безлюдны. Присутствие человека в его работах передано опосредованно, через чувства и мысли самого художника. Деревенская тема им была воспринята через пейзаж. Изображая весеннюю пашню или тихую улицу с цветущи­ми в палисадниках сиренями, он как бы вдруг для себя открыл мудрость многовекового уклада крестьянской жизни. Кисти ху­дожника принадлежит целая серия заснеженных деревенских улиц с деревянными старенькими избами, покосившимися заборами, с протоптанными, едва заметными в глубоком снегу тропинками. Они написаны в разных уголках Урала, и все полны удивительной красоты и поэзии. Художник не мог не запечатлеть того запусте­ния, какое пришло в наши деревни в последние десятилетия. Красоту он видит в гармоническом сосуществовании природы и человека, очарование — в теплоте устоявшегося уютного челове­ческого жилья.

Владимир Маков­ский всю свою жизнь писал картины, посвящённые скромным обывателям, людям «разного чина и звания». Он с любовью и сочувствием рассказы­вал в своих полотнах о жизни трудового наро­да. В картине «Свида­ние» мать пришла проведать сына, отданного «в люди». В деревне голодно, кормить детей нечем. А в городе тре­буются рабочие руки. Если поклониться хо­зяину какой-нибудь мастерской, сапожной, слесарной или столяр­ной, если попросить). как следует, глядишь — и возьмут мальчика в учение. Жалованья платить не будут, но ремеслу научат. И вот мать пришла из деревни поглядеть на сына. В холодных сенях, куда пустил её хозяин мастерской, она присела на лавку. Устала. Ид­ти, наверно, пришлось пешком. Рядом, у бочки с водой стоит её посо­шок. На полу лежит тощая котомка. Гостинцев сыну купила один бе­лый калач. Мальчик стоит перед ней нечёсаный, босой, в грязной ру­бахе и рваном фартуке. Он жадно вцепился в калач зубами. Мать при­горюнилась, глядя на сына. Вся его жизнь тотчас ей открылась. А де­лать нечего. Ещё минута - другая — и надо расставаться.

Борис Михайлович Кустодиев (1878 — 1927).

Это, пожалуй, единственный случай в мире, когда обреченный на неподвижность и медленную смерть человек создавал самые что ни на есть праздничные, самые красочные и радостные творения. С тридца­ти трёх лет художник Борис Михайлович Кустодиев начал ощущать признаки тяжелой болезни, оказавшейся потом опухолью спинного мозга. Через пять лет, в 1916 году, несмотря на мучительные опера­ции, у него парализовало ноги. А он, иногда в кресле-каталке, иногда лёжа, превозмогая страшные боли, рисовал на холстах пышущих здо­ровьем, ярко одетых купчих, развесёлые масленицы, шумные тракти­ры... Даже зная, что смерть совсем близко, не изменил Борис Михай­лович своим излюбленным праздничным темам, не сделал палитру темнее и глуше; именно тогда он задумал большую серию произведе­ний, близких к народному лубку и новых для него по технике. Сюже­ты взял из современных народных частушек, которые тщательно за­писывал. Он успел сделать Только две композиции: «Под милашкину гармонь» и «Земляничку я обирала». Как не вяжутся названия этих линогравюр со словом «смерть», которая прервала работу художника!