Реакцию скептиков на постановку вопроса предугадать не сложно. В пятилетней перспективе трудно избегать навязчивых мыслей о рисках крушения евро, особенностях избирательного цикла, расширяющейся воронке финансового кризиса и прочих. Не игнорируя сложностей момента, предлагаю все-таки вывести за скобки условно апокалиптические сценарии и ограничиться тактическими предположениями на перспективу от одного года до пяти лет. Назову это даже не прогнозом, а размышлениями на тему, как может измениться русский рынок искусства в обозримой перспективе. Итак, без магического кристалла можно предвидеть, что:

1. Расширится предложение качественного искусства в нижнем и среднем ценовом диапазоне. Рынок будет разворачиваться лицом к клиенту с начальным уровнем платежеспособности. Сегодня де факто люди с бюджетами до 1000 долларов не обеспечены качественным предложением. Это не нормально. В всем мире за такие деньги можно выбирать графику современных художников, тиражную графику, компактную живопись и скульптуру, а также качественные работы художников, находящихся в начале карьеры. Да и у нас при большом желании можно, если места знать. Но потенциальный покупатель, который «не знает мест», в первую очередь сталкивается или с вещами явно ему не карману, или с ярмарочным хламом. В результате разочарованный средний класс купит скорее айфон, чем искусство. Многие участники рынка эту проблему понимают. Разговоры на эту тему уже идут. И ситуация, возможно, начнет меняться если не в этом, то в будущем году.

Ровно год исполнилось со дня скоропостижной смерти замечательного стерлитамакского художника и путешественника Альберта Мурзагулова. 20 января в Уфимской галерее «Урал» открылась персональная выставка его произведений. А мы вам предлагаем узнать путь, пройденный художником от выставки до выставки.

Посвящается моей любимой дочери Ингрид-Фатиме, немецким друзьям Аинденам.

- Если не приеду к тебе в Баскирию... немец буду!-  в очередной раз поклялся мой друг, эвенский оленевод Валера Шумилов, и... не приехал.

Моя самая первая персональная выставка состоялась на уфимской турбазе “Здоровье” через год после окончания художественно - графического факультета Московского пединститута. Картины в основном студенческие, написанные на картоне, без рам и были расставлены на стульях.

Первая выставка - как первая любовь: никаких последствий, если не считать небольшую заметку в республиканской молодежной газете и совсем маленькую информацию в тогда еще всесоюзном журнале “Турист”. Но запомнилась на всю жизнь!

А потом сразу Вильнюс! К тому времени я имел в Литве много друзей, особенно среди художников и путешественников, ездил туда уже 7 лет.

Выставка в помещении профсоюзных курсов, была проведена с легкой руки Литовского совета по туризму и экскурсиям. Там я познакомился с председателем Вильнюсского клуба туристов, фактически предводителем всех путешественников Литвы Альгимантасом Юцявичюсом.

Экономические неурядицы в мире мало сказываются на рынке искусства. Доходность инвестиций в "вечное и прекрасное" второй год подряд оказывается на порядок выше, чем в фондовый рынок, свидетельствует индекс Mei Moses All Art.

Индексы "семейства" Mei Moses рассчитывают доходность по аукционным ценам на предметы искусства как для мировых, так и для региональных рынков. Согласно ведущему индексу Mei Moses All Art, который составляется в основном с учетом продаж в Лондоне и Нью-Йорке, 2011 г. принес инвесторам в искусство доход в 11%. Таким образом, разница в доходности между арт-рынком и рынком ценных бумаг составила 9 б.п.

За последние десять лет ключевой индекс Mei Moses шесть раз бил показатели S&P 500. Средняя годовая доходность арт-инвестора за этот период составила 7,8% против скромных 2,7% для вкладчика в ценные бумаги. "Цены на рынке искусства не подвержены резким колебаниям. Я не удивлен, что в последнее время мы наблюдаем рост, так как богатые люди не сильно пострадали в 2008-2009 гг.", - цитирует The Financial Times создателя индекса Майкла Мозеса.

Война и революция выбросили на рынок огромное количество произведений искусства. Ситуация очень напоминала события Великой Французской революции, придавшей необычное возбуждение художественному рынку начала XIX века. Однако ожидаемого бума не произошло. Государство «рабочих и крестьян» очень скоро монополизировало рынок. Став его единственным полноправным владельцем, оно осмелилось на поступок, который впоследствии старательно пытались замолчать: распродажу ставшего всенародным достояния. Через подставных лиц на берлинские аукционы и напрямую к американским промышленникам потекли шедевры итальянской и фламандской живописи из Эрмитажа, иконы из Троице-Сергиевой лавры, ювелирные украшения царской фамилии и прочие уники.

Советские антикварные магазины продолжали пополняться уцелевшим в домах, несмотря на тяжелые и опасные времена, товаром. И хотя золотой червонец исчез вместе с нэпом, а рубль навсегда сделался неконвертируемой валютой, даже советские дензнаки давали широчайшие возможности отовариваться в столичных антикварных магазинах ограниченному контингенту дипломатического корпуса. Однако тридцатые годы ликвидировали (в прямом и переносном смысле) сам художественный рынок вместе с большинством его представителей. Створки железного занавеса плотно сомкнулись.

Наверное, не случайно до последнего времени тему отечественного художественного рынка старались обходить стороной. Куда проще было считать, что он попросту не существует. Однако это не так. Вместе с неуправляемыми, стихийно функционирующими экономическими структурами художественный рынок никогда не прекращал своего существования. Ему просто пришлось надолго скрыться в тени, исчезнуть вместе с нэпом и производными новой экономической политики, чтобы в результате оказаться вовлеченным в сферу так называемой теневой экономики. О государственной политике в области торговли произведениями искусства знали лишь посвященные в святая святых Минкульта. Все то, что в разряд централизованного арт-бизнеса не входило, иначе как спекуляция не расценивалось. В 60-х, 70-х и доперестроечных 80-х частный художественный бизнес оценивался исключительно при помощи статей уголовного кодекса. Посредничество в сделке, атрибуция или профессиональная консультация при купле-продаже казались настоящим криминалом.

И тем не менее советский художественный рынок жил и развивался, не обращая внимания на происходившее внутри «мира прекрасного».

К злополучному 1913 году, с которым неизменно сверялись невероятные достижения первого в истории социалистического государства, российский художественный рынок только-только начинал выходить из эмбрионального состояния. Отставание от мировой цивилизации, к которой Россия приобщилась при Петре Великом, сказывалось и в этой сфере. Правда, Екатерина II быстро сумела догнать своих соседей-монархов. Потакая желаниям императрицы затмить Европу роскошью, царские агенты и послы при иностранных дворах старались, как могли. Лучшие полотна с аукционов Англии и Франции оседали в Императорском Эрмитаже. Европейские антиквары и владельцы художественных магазинов в огромных количествах поставляв в Россию копии античных скульптур, европейскую живопись китайский фарфор. Приезжавших в Петербург путешественников потрясало великолепие аристократических дворцов и усадеб;  им даже казалось, что русские богачи умудрились обобрать Европу.