Русские художники - М. В. Нестеров. После Октября. Часть 1.

Художник Михаил Васильевич Нестеров после окончания революции испытывал душевные муки, терзавшие его. Для него наступило совершенно новое время. Созданные им незабываемые образы смирных послушниц, святых сподвижников и монахов-отшельников оказались невостребованными в постреволюционное время. В советском искусстве были не востребованы лиричность и высокая духовность, которыми автор наполнял свои лучшие произведения.

Творчество Нестерова оценивалось в 1920-1940-х гг с позиции тех преобразований, которые произошли в сфере художественной критики после революционных событий. Прежние порядки были сметены безвозвратно, начался процесс построения нового общества, в том числе, и в культурной области. Целью было поставлено создание «культуры будущего», начались бурные преобразования в искусстве. Художественная критика, как и само изобразительное искусство, были поставлены в подчинение новым тенденциям того времени, когда требовалось создание мощных социально-ориентированных образов. За право нести пролетарской идеологию в массы вступили различные художественные группировки. И решающую роль в этой победе играла критика, которая стала «орудием художественной политики», как справедливо заметил А. Мац. Ее новые функции были довольно точно определены Богдановым: «Прежде всего, направлять, возвещать, указывать - и только потом — анализировать, вникать, сопоставлять». Помимо прочего, критика отличалась особой жесткостью. Все, что не укладывалось в советские рамки, подвергалось гонениям.

Описанная идеологическая ситуация дает возможность в полной мере прочувствовать, в каком положении оказался Михаил Нестеров. Вполне логичен вопрос о том, какие отношения сложились у него с властью, которая задавала вектор критике. В двадцатых годах практически каждое выступление, имеющее отношение к деятельности представителей культуры, носило факультативный характер, с ним можно было не соглашаться. В последующие десятилетия ситуация меняется: опубликованный текст становится своего рода приказом. Он начинает отражать не чье-либо мнение, а появившуюся стратификацию. Отрицательный отзыв был для художника приговором, за которым следовали меры пресечения. В 1925 году вышла резолюция «О политике партии в области художественной литературы». В ее основе лежало определение Бухарина о примирении с непролетарскими классами. Судьба этой резолюции весьма интересна.

Сталин в начале 1930-х годов взял за основу утверждение, что вместе с успешным строительством социализма все более растет классовая борьба. А потому вышеупомянутая резолюция потеряла свою актуальность. Со своих постов были устранены сторонники более свободной культуры. С их уходом художественная жизнь в стране совершенно изменилась. Значение Нестерова в культурной жизни СССР не могла не осознавать правящая верхушка. Он был любим и у себя на родине, и за границей. Последний факт мог бы продемонстрировать всему миру, как деятели культуры такого масштаба лояльно относятся к новому режиму. Но в то же время Нестеров продолжает писать на религиозную тему. И если в начале 20-х гг это еще было допустимо, то в 30-хх, с запретом на религию, стало крайне неуместно. Искусствоведы-социологи положили в основу своей критики «классовый анализ», который не щадил художников даже такого уровня как Нестеров. Очень ярко это подтверждает случай с арестом Нестерова, который имел место в середине 1920-х гг. Он был арестован сразу после обыска в своем доме на Сивцевом Вражке. Нестеров никогда не стремился скрыть свою дружбу с философами из религиозного общества памяти Вл. Соловьева. Это и стало основной причиной его ареста. Его друзья-философы не поддерживали советскую власть, за что часть из них была выслана из страны, а часть отправлена в тюрьмы. Нестеров же ходил на заседания общества памяти Вл. Соловьева и хранил у себя дома протоколы заседании. Именно их безуспешно пытались найти стражи порядка. Нестеров спрятал компрометирующие бумаги, завернув их в ковры в ванной комнате. Вскоре после ареста художника отпустили на свободу, но угроза дальнейших гонений не исчезла. Сам он прекрасно понимал, сколь шатко его положение и чем грозит ему продолжение творчества на религиозную тематику.

Михаил Нестеров. Отцы-пустынники и жены непорочны. 1933. Холст. Масло.

Читая переписку Нестерова в период 1920-30-х гг, бросается в глаза его спокойный рассудительный тон. Но временами явно сквозит с трудом сдерживаемая печаль мастера, когда речь заходит о самой близкой для него теме: о творчестве. Он писал, что если бы не известные события 1917 года, то он бы пытался еще лучше вообразить себе образ Христа. Сейчас же он вынужден отказаться от своих стремлений навсегда. Но художник выражает надежду, что последующие поколения сделают то, чего лишен возможности сделать он сам: решить задачу о понимании русского Христа.

Очень откровенно пишет Нестеров своему дорогому другу Е.А. Праховой. В письмах к ней он сообщает, что летом в галерее будут висеть шесть его портретов. Они и будут воплощать позднего Нестерова. Сам же он так сильно далек от этого творчества. И так сильно тоскует по Нестерову раннему. Но автор готов смириться с этой тоской, также, как и со старостью, и с болезнями. Ведь ничего другого просто не остается.

Э.Ф. Голлербах собирался издать свой сборник, где должны были быть и материалы о творчестве Нестерова. Нестеров предложил Голлербаху опубликовать статью Василия Розанова, которую тот посвятил религиозным картинам художника. Но Нестеров тут же выражает сомнение, что эта статья пройдет ценз в Петербурге. Ведь в Москве статью опубликовать не разрешили. Действительно, увидеть свет эта статья не могла, ведь требовалось новое искусство, а изокритика должна была не только помочь понять искусство, но и оказать воздействие на его изменение и перестройку под новый формат. Новым требованиям соответствовала рецензия на монографию Сергея Глаголя. Он посвятил ее творчеству Нестерова. Данная монография в 1914 г. была набрана в издательстве И.Н. Кнебеля, редактировал данную работу Э. Грабарь. В связи с начавшейся войной с Германией выпуск этой монографии был отложен, в итоге она вышла после революции, в 1923 году. Произведение носило сжатый характер, но Сергей Глаголь сумел в полной мере передать этапы развития Нестерова как художника, описал объективно недостатки и достоинства его работ. Особое внимание было уделено религиозным исканиям художника. Автор монографии сочувствовал творческому поиску Нестерова в сфере религии, а потому в рецензии к книге значилось, что данный литературный труд является устаревшим, дает ложные оценки творчеству и никак не раскрывает образ мастера.

Михаил Нестеров. Портрет А. М. Нестерова в испанском костюме. 1933. Холст. Масло.

В 1922 году была принята новая попытка описать творчество Нестерова Н.Н. Евреиновым. Но и она провалилась из-за несоответствия требованиям, предъявляемым советской критикой. Евреинов создал небольшой очерк, в котором назвал Нестерова не просто религиозным художником, а ортодоксально-религиозным, истинно-религиозным. Также он пишет о мастере как о русском мыслителе с истинно русской душой. Евреинов положительно отзывается о творчестве Нестерова, предшествующем революции. Он пишет, что его картины восхищают и волнуют, так как созданы в духе отечественного православия. Он называет картины Нестерова религиозными и по настроению, и по сюжету, но в то же время выполненными реалистически. Материалы, собранные самыми разными исследователями творчества Нестерова, вошли в книгу Евреинова. Насыщенный историографический труд охватывал период с конца 19 в до предреволюционного времени. Автор монографии указывает на то, что при кажущихся довольно простых методах остро реалистической живописи Нестеров добивается глубочайших эффектов духовного воздействия. Его работы возвращают почитателей художника в детство, не обремененного сомнениями и полного тайных переживаний. Евреинов также высказывает мнение, что Нестеров по своим работам гораздо ближе к еврею Левитану или к, может быть, французу Пюви-де-Шаванну, нежели к Васнецову.

Евреинов определяет значение Нестерова как «исключительного и вместе с тем последнего быть может выразителя духа обреченного Града» и поэтично сравнивает кисть художника с кропилом при крещении. Автор монографии говорит, что Нестеров навечно дал имя образу старой России, которой так были свойственны чистота и старинно-религиозные осмысления, святая покорность, униженность и забитость. Все это сквозило в безмятежности ее линий. Евреинов признает, что остались и монастыри, и храмы той России, не перевелись старообрядцы среди населения. Все те же унылые сосенки и слабые березки. Но исчезла та девственность в религиозном сознании народа, которую так мастерски запечатлел на своих холстах Нестеров. Автор подчеркивает, что религиозное осознание в той форме, в которой изображает Нестеров, было в действительности в дореволюционной России, что художник это не выдумал, но сумел удивительно тонко и чисто передать через свои картины.

Но точка зрения Евреинова на религиозное творчество Нестерова не совпадала с оценкой, представленной в первом издании Большой Советской Энциклопедии. Официальная позиция не совпадала и с дореволюционной Летучей энциклопедией Маевского, где картинам и росписям художника присваивается положительная оценка.

В 20-е гг в советском искусстве Нестеров воспринимался исключительно как художник, пишущий лишь на религиозно-церковную тему. Такой Нестеров не мог пробиться к искусству через все требования, которые были закреплены и должны были безоговорочно соблюдаться в СССР. Интерес к имени художника появится позже, когда в конце 1920-х – начале 1930-х гг он достигнет блестящих успехов как портретист.

Михаил Нестеров. Тихие воды. 1922. Холст. Масло.

Нестеров впервые был приглашен к участию в выставке Советского государства в 1933.году. Выставка носила название «Художники РСФСР за 15 лет». Нестеров долго размышлял, какие из своих картин представить на выставке. В итоге выбор пал на «Портрет братьев Кориных», написанный в 1930 году и «Портрет - этюд Алексея в испанском костюме» (1933). Были выбраны именно эти портреты. Написанная в том же году картина «Отцы-пустынники и жены непорочны» под влиянием И.Э.Грабаря была отвергнута. В те годы в художественной среде Грабарь имел большой авторитет и обладал значительным влиянием. Это влияние распространилось и на Нестерова. Он помнил довольно резкую критику в отношении своих картин «Тихие воды» и «Свирель», которые были написаны в 1922 году, а также «Слепой монашек-музыкант» (1928). Полотна были написаны в стиле дореволюционного творчества, и Грабарь упрекнул Нестерова в том, что тот оказывает недостаточное содействие строительству социализма.

Первенство Нестерова на выставке 1933 года было очевидным и бесспорным. Художник не ожидал такого поворота и был приятно удивлен. Своей внезапной радостью художник делился, говоря, что он имеет успех, о нем рассказывают по радио, пишут в газетах.

Дебют Нестерова на выставке 1933 года был, несомненно, крайне удачлив. Через два года состоялась следующая выставка, которая показала, что Нестеров не зря с такой тщательностью и ответственностью отбирал свои картины. Его предосторожность вовсе не была излишней. На выставку 1935 года художник отобрал шестнадцать картин. Все они относились к разным жанрам и разносторонне раскрывали творчество Нестерова, показывали всю многогранность его полотен. Нестеров решил представить публике свои следующие работы: «Элегия» (1928),» Весна» (1931), «Лето» (1932), «Больная девушка» (1928). К этим вполне безобидным картинам автор добавил несколько портретов старцев: портрет В. Васнецова, написанный в 1928 году и портрет В. Черткова, созданный в 1935 году. Некоторые критики увидели в представленных картинах удобную мишень и не замедлили обвинить автора в его приверженности к прошлому.

О творчестве Нестерова написал после выставки статью Д. Осипов. Она была написана в духе 1930-х гг и проникнута абсолютной нетерпимостью. В газете «Правда» критик выразил мысль, что если бы было необходимо предоставить доказательства того, что в СССР существуют реакционные очаги, то картины Нестерова вполне могли бы быть этими доказательствами. Но выставка художника была освещена не только статьей Осипова, о ней писали многие другие представители прессы. И они в своих высказываниях избегали крайних высказываний и эпитетов, подобных тем, которые использовал Осипов. Его статья была скорее исключением и не могла оказать серьезное воздействие на общее впечатление любителей искусства. О выставке художника весьма подробный отчет составил М. Морозов. Он высоко оценил достижения Нестерова в области портрета. Но когда критик оценивал лирические, тонко прочувствованные полотна, то пошел на поводу у широко распространенного в те времена «классового подхода». Именно с этой позиции были оценены пастушок в пейзаже «Весна», меланхоличная девушка с мечтательным взглядом в портрете «Девушка у пруда», слепой монашек в картине «Элегия». И хотя все эти образы были названы Морозовым как далекие от советского зрителя, в целом его рецензия была положительной.

В условиях весьма придирчивой критики, которая была нормой в 1930-е гг, положительную роль имела первая статья Николаева (С. Н. Дурылина), написанная в честь выставки художника, состоявшейся в 1935 году. Она называлась «16 картин Нестерова». Дурылин был старым другом и почитателем Нестерова, и в последующее время написал целый ряд прекрасных статей о творчестве художника.

Именно Сергей Николаевич Дурылин поддерживал Михаила Васильевича Нестерова в самые сложные для него годы – послереволюционные. Письма Дурылина, его неугасающий и искренний интерес к творчеству друга помогли пережить художнику непростые времена. Ведь после революции его творчество казалось ненужным и непонятым. Дурылин же всячески поддерживал Нестерова, анализировал его произведения на религиозную тему, показывая, насколько хорошо он понимает тот мир, который запечатлевал на своих полотнах художник.

Дурылин писал статьи о разных картинах Нестерова. Первыми же увидели свет те рецензии, которые освещали, главным образом, портреты художника. Над строгим и четким искусствоведческим разбором картин превалировала литературность. Но это в полной мере было компенсировано той убежденностью, с которой бросался на защиту Нестерова Дурылин. На излишнюю подобострастность в оценке своих картин Дурылину указывал сам Нестеров. В переписке он выражал пожелание, чтобы Дурылин не упускал из виду необходимость оценивать техническую сторону выполнения картин, отмечать как удачные, так и неудачные моменты своих полотен. Художник понимал, что для его друга, который специалистом в области живописи не был, это задача трудная, а потому в случае необходимости рекомендовал ориентироваться на Бенуа. Особенно объективным, как считал художник, мнение может быть тогда, когда забыты все неприязни и личные симпатии.

Другие статьи о художнике:

М. В. Нестеров глазами современников и потомков. Часть 1.

Русские художники - М. В. Нестеров. После Октября. Заключительная часть.

Русские художники - М. В. Нестеров. После Октября. Часть 2.

Благовещение М.В.Нестеров.

Художники Башкирии - М. В. Нестеров. В зеркале времени. Часть 1.

Художники Башкирии - М. В. Нестеров. В зеркале времени. Часть 2.

Комментарии  

 

0 Admin #1 09.11.2010 20:33

Картины художника можно посмотреть также на форуме. Там же можно пообщаться на тему творчества художника.

 

Обновить список комментариев

У Вас недостаточно прав для добавления комментариев.
Возможно, Вам необходимо зарегистрироваться на сайте.