Современные художники Башкирии - Ольга и Борис Самосюк. Художники в эпоху вырождения.

Мужчина и женщина.

Eсть такой продукт - манка, а есть молоко, - говорит художник Ольга Самосюк. - Но когда их готовят вместе, получается уже не манка и не молоко - не­что третье. Так и Уфа, Башкирия - это котел, в котором кипят и Восток, и Запад. Это дает особое культурное варево. У нас очень сильный Союз художников в рам­ках российского союза: с Москвой и Пи­тером - все понятно, а потом идет Сверд­ловск и мы - человек по двести профессиональных художников. Для сравнения: в Оренбурге - не больше двенадцати.

Но что с Уфой творится! Стирается исторический облик города, сносят клю­чевые дома - с ажурными ставенками, с флюгерами. Как-то на выставке подруга подвела ко мне человека из комитета по охране памятников. Он знакомится: мне, мол, очень приятно. А мне - не приятно, отвечаю. Никакие памятники вы не охра­няете! Нигде такого нет, чтобы старин­ный дом в центре города весь закрыли рекламными щитами. Так нельзя!

Сейчас общество становится очень жестоким. Мы малышами с братом на лодке спокойно плавали на другой берег Уфимки, а сейчас вывести детей в лес можно только под охраной папы. Что же изменилось? Все знакомые вокруг - вро­де хорошие люди. Но происходит все большая локализация социальных пу­зырьков. Представители культурной сре­ды все дальше удаляются от собственно городской среды. Мы детишек в школе учим: на любой стадии рисунка нельзя стирать все - нуж­но оставить хотя бы одну правильную ли­нию. Если ты стер все, будешь повторять свои ошибки заново, - это закон не только искусства, а всей жизни. Если у нас были в прошлом плюсы, то зачем же все обгаживать, стирать подчистую? Есть ведь вещи вечные, не зависящие ни от времени на дворе, ни от строя.

А культурный слой - тонок. Вот как-то, давно уже, захожу в галерею «Сангат», а оттуда выходит невысокий такой растрепанный человек. Он идет, у него спере­ди - край шарфа, а другой край свисает со спины, волочится по земле. Он его ищет, крутится, никак не может увидеть: шарф еле земли касается. Я молча подо­шла, ему шарф этот на шею закинула. Он повернулся и говорит: «Ой, Самосюк!» Я отвечаю: «Да, здравствуйте». А он: «Очень приятно, меня Саша Касымов зо­вут». Вот это был настоящий интелли­гент».

«У нас часто интеллигентность и ду­ховную значимость человека путают с его начитанностью, - вторит супруге Борис Самосюк. - Человек может обладать эн­циклопедическими знаниями, но при этом быть махровым эгоистом и совер­шенно неинтеллигентным человеком. А при этом необразованный старик в дерев­не будет интеллигентен. За границей во­обще нет понятия «интеллигенция», там говорят «интеллектуал», там понятие «духовность» в значимости человека от­сутствует. На первом месте - интеллект, умение логически размышлять. А у нас интеллигент - это человек по-настояще­му духовно богатый. Хотя сейчас вся сис­тема образования, занимания должностей не подразумевает наличие духа. Совре­менная культура - это эпатаж, подменя­ющий искусство, перевирание классики. Хочешь ты выразить себя, так напиши новый текст или закажи его, зачем же из­галяться над уже сделанным? Сейчас пи­шутся тексты не хуже, чем у, к примеру, Толстого, но они еще не заняли в умах че­ловечества достаточно значимого места. И не могут занять при нынешнем состоя­нии дел. В принципе, культуру, в настоя­щем ее понимании, потребляли всегда не более 15% населения. А остальные как раньше заглатывали лубок, кабацкие пе­сенки, так и сейчас продолжают. Тут главное, отдавать себе отчет - кто ты, и не причислять себя к культурным людям на основании того, что читаешь за обе­дом детективы, а в машине слушаешь Круга.

И так будет всегда. Я убедился на соб­ственных детях, что прожить и потребить твой опыт следующие поколения не в состоянии. Даже мизера усилий не прикла­дывают, чтобы что-нибудь в себя зака­чать: они накапливают свой опыт».

Ольга Самосюк. Мифологический бестиарий. Лист "Мелусина".

Тем не менее, художники Ольга и Бо­рис Самосюк трудолюбиво воскрешают в своих работах опыт сотен поколений. «Может быть,- шутит Ольга, - когда-нибудь их будут изучать как наскальную живопись».

БЕЗОБРАЗИЕ ПО ИМЕНИ ТВОРЧЕСТВО

«Человек, пока жив, все равно будет этим безобразием по имени творчество заниматься, - продолжает Ольга. - Это вещь в быту, в общем-то, бесполезная, но необходимая - она и отличает человека от животного. Мы способны творить, животные - нет, с этим не поспоришь».

Одна бонтонная дама как-то спроси­ла сама себя: «Нужна ли я в искусстве?» На что муж ей ответил: «А есть ли искусство в тебе?»

Что такое искусство в человеке, кро­ме того, что оно - видовой признак homo sapiens? Способ существования, способ познания мира или, может быть, отклоне­ние от нормы?

«Искусство вообще непонятно для чего, - усмехается Ольга Самосюк. - Если дырка на обоях, то картиной ее мож­но закрыть. Но искусство есть, и оно от­личается от узаконенной жилплощади тем, что безразмерно, что в нем бесконеч­ное - третье, четвертое, двадцать пятое - измерение, и каждому художнику, если он самобытен, найдется своя ниша».

Ольга Самосюк выбрала нишу не са­мую спокойную. Техника, в которой она в основном работает, офорт, это труд, тяжелый даже для дюжего мужика. Но еще тя­желее пропускать через себя и простран­ство, и время, и тысячи людей - живых, иначе не было бы искусства, а лишь ими­тация, которая присуща и дельфинам, и обезьянам, и слонам... Ее серия офортов «Цивилизация» - почти микеланджеловская по замыслу и исполнению - густо населена персонажами мировой истории и культуры. «Цивилизация» - отнюдь не иллюстрация к школьным учебникам, а вызванный к жизни магией творчества параллельный мир, в котором, как в зер­кале, можно разглядеть и сегодняшний день. Ольга Самосюк так концентрирует время, что в одной точке ее пространства смыкается и прошлое, и будущее, и пони­маешь, что все в нашей жизни происходит всегда и сейчас. Что в эту самую минуту арены Колизея захлебываются востор­женным криком: «Убей!». Что каждую се­кунду рассыпаются руны, случаются вой­ны...

«Если возникает ощущение какой-то вибрирующей цветовой среды, которого до этого не было, - передо мной вещь, - говорит Ольга. — Возникает цветовое пространство. А если вижу, как кисточкой человек закрашивал участки бумаги, то это — не живопись, это раскраска получа­ется».

Так что такое красота? И что есть женская красота? «Барбиризация страны закончилась уже! - заявляет красавица Ольга Самосюк. - Если бы сто лет назад ценились такие девушки, которые ходят сейчас по подиуму, нас бы не было! Я своим ученикам говорю: у вас, навер­ное, мамы не все топ-модели? А кто-нибудь при этом может сказать, что мама некрасивая? Нет? А почему? Молчат. А потому, подсказываю, что вы ее любите. Природа не для того нас миллионы лет пестовала, чтобы пришли модельеры и сказали: мне удобно работать с вешалка­ми, так что вешалка теперь эталон красо­ты».

Борис Самосюк. Харон.

Женщины на листах Ольги Самосюк роскошны - это матери или будущие ма­тери, воплощение животворящей силы Земли. Перед ними стоят на задних лапах и мужчины, и львы, и прочие дикие звери. Эти сильные представительницы слабого пола служат всеобщему Равновесию (цикл «Равновесие»): они складывают на чашу мировых весов свою любовь, чтобы перевесить смерть. Тема равновесия про­слеживается и в работе «Византия»: в ле­вой ее части - мужчины, в правой - женщины. Человек в равновесии посреди ха­оса чувствует себя уютно и мирно («Кры­лья времени»), он уравновешивается всеми стихиями, и ему противопоставляется экзотический бестиарий, ставший види­мым благодаря колдовскому глазу худож­ницы.

ТЫ НОСИШЬ имя И ДУМАЕШЬ, ЧТО ЖИВ

«Рождение разума» — так называется одна из работ Бориса Самосюка. Герой ее уже прошел все круги эмоционального состояния, ушел из бестиария — за спи­ной его выросли крылья Духа, но движе­ние, развитие продолжается - наступает осознание, рождается разум. Он появля­ется в муках, осознанность горька, стра­дальчески выгнуты крылья за сгорблен­ной спиной прозревающего человека. Вокруг не лица — лишь пустые безглазые маски: каждый безнадежно одинок в мо­мент рождения разума, так же одинок он, когда приходит в этот мир или покидает его. Так же пронзительно одинок он и пред вратами рая, когда ничего уже нельзя изменить («Врата рая»). Бессмыс­ленные - мертвые или спящие - одина­ковые лица: посмертные слепки с челове­ка вчерашнего, позавчерашнего, со всех его предков, так и не дождавшихся рожде­ния разума. Но вот в одной из масок — той, которой случайно коснулось сложен­ное крыло, - прорезались глаза, пришло понимание. Увы, разум все же родился, и нельзя дальше жить бездумно и радостно.

Печалью осознанности отмечены по­чти все работы Бориса Самосюка. Они - прозрение среди обыденности: с картина­ми художника неотвратимо входят зна­ния о смерти, о мире, о духовной истории человечества. Борис Самосюк с помощью бушующего, пульсирующего, активного цвета обдирает физическую личину, обо­лочку с привычных представлений, с устоявшихся мифов. Он пробивается к ис­токам религий и философских учений, пытаясь обнаружить Дух, зафиксировать момент - не рождения даже - зачатия мысли, идеи. Он снимает исторические наслоения - одно за другим, чтобы заста­вить людей не смотреть, наконец, а ви­деть.

«Глаза — это зеркало жизни, рот дан человеку от дьявола», — сказал как-то Борис Самосюк. Глаза с печалью мудрос­ти взирают с большинства его работ — четко прорисованные на безротых рас­плывчатых лицах. Рот воспринимается как некий изъян. Вот он нелепо и жалко распахнут навстречу равнодушному ис­тукану и безучастному Солнцу («Идоло­поклонство»). При этом глаза почти не заметны на перевернутом лице. У других «отрицательных» персонажей («Ангел тьмы» и «Падший ангел») тоже раскрыты рты, а глаза прищурены. А у ангела смер­ти и вовсе нет лица.

Лица, имена: каждая работа - прит­ча. Огромная черепаха, везущая на себе из последних сил измученную умирающую женщину, - Землю? Бесстрастный Харон, с усилием преодолевающий сопро­тивление не желающих в забытье душ. Отшельник, бродящий среди желтизны, - автопортрет? Древо жизни, на ветвях ко­торого - плод заботливых предков - человек, прикинувшийся то ли спящим, то ли умершим. Мать с младенцем, проти­востоящая смерти, на триптихе «Ты но­сишь имя и думаешь, что жив»...

Новый взгляд на привычное - этот принцип относится не только к сущности работ художника, но и к их изготовлению. Борис Самосюк безбоязненно сочетает базовые техники, изобретая в результате собственные технологии и личный стиль. Собирает на лист - особый, схожий по текстуре с кожей - и пастель, и акварель, и масляную живопись и получает органичное естественное полотно, макси­мально соответствующее внутреннему содержанию своих картин. Подобно тому, как пришедшая в мир душа участвует в процессе формирования тела, наращивая его из всего подручного материала, так душа полотен Бориса Самосюка наращи­вает на себя плоть из всего многообразия художественных материалов.

Ольга Самосюк. Мифологический бестиарий. Лист "Сирены".

Самосюк не создает ничего рядового - а зачем? Все, за что он берется, выходит из-под его рук необычным, будоражащим воображение и разум. Занимается ли он гравюрой, витражом или просто мастерит из приглянувшейся деревяшки какую-то утварь в загородный дом семьи Самосюк.

МУЖЧИНА И ЖЕНЩИНА. ПРЯМАЯ РЕЧЬ

Все, кто приезжает к ним в их миньярский дом, удивляются: «У Бориса золо­тые руки!» Он мирно косит траву на газо­не, его супруга идет по грибы — идиллия?

Ее работы — всего их более полуты­сячи — хранятся во многих музеях и част­ных коллекциях в России и за рубежом: в БГХМ имени Нестерова, Екатеринбургс­ком художественном музее, Ирбитском музее изобразительных искусств. Магнитогорской картинной галерее, Музее со­временного искусства (Москва), Музее экслибриса (Москва), художественной галерее Маастрихт (Голландия), а также в Бельгии, Германии, Израиле, Италии, Китае, Польше, Франции, Чехии, Украине, Японии... Он — не менее признанный художник, чье имя прославлено по всему миру. Оба — давно уже члены Союза ху­дожников России. Как же уживаются вместе два таких ярких творческих чело­века?

А уживаются они хорошо. «Так ни разу и не удалось поругаться», — призна­ется Ольга.

«Обычно мир мужчины с рождения является для него главным, — поясняет Борис. — II все, что его окружает, воспринимается как приложение. Я же от­ношу себя к тому типу, который считает: чтобы я сам стал богаче, вокруг меня должны находиться люди, которые тоже имеют возможность проявлять самость и расти. Поэтому я сознательно ущемляю себя в чем-то, зная, что чего-то не достиг­ну, недополучу. Но я отдам часть своего времени на то, что мне, в конечном ито­ге, будет комфортно. Ведь рядом со мной будет не задерганная женщина, которая будет стоять у плиты и все время на меня обижаться, что я ее «заел». А — лич­ность».

Онн поженились почтн сразу после знакомства — достаточно было порабо­тать бок о бок, чтобы понять, с каким человеком свела судьба. «Мы же не в ноч­ном клубе встретились, — пожимает пле­чами Ольга. — Тем более, Боря прошел туризм, там мерзавцев вообще не может быть».

Секрет их семейного счастья очень прост: они всегда уважали интересы и мнения друг друга. Но как сложно следо­вать этому рецепту, если от природы не дано уважения ни к себе, ни к другим.

«Нам повезло — мы выросли в хоро­ших семьях, с хорошими мамами и папа­ми, — говорит Ольга Самосюк. — Но сей­час все больше и больше неполных семей — к нам в школу дети приносят справки, каждый год их количество множится. Раньше развод воспринимался как траге­дия, сейчас это — норма. Женщины стали самостоятельнее, им проще расстаться. Сегодня люблю, завтра разлюбил и — до свидания, не сошлись характерами. Но для ребенка-то развод по-прежнему — крушение мира. Дети страдают всегда. Ребенок любит и маму, и папу, он не пони­мает, почему его лишили человека, кото­рого он любит. Поэтому нужно думать, когда идешь замуж или женишься: ты идешь не просто так, в парк погулять с собачкой. Бедные наши современные дети перегружены ответственностью, ко­торую взрослые так беззаботно с себя скидывают. Невзросление общества наше­го - вот что страшно и грустно».

И Ольга, и Борис по очереди легко оставались с детьми, когда одному из них нужно было отлучиться. Воспиты­вали без особых назиданий, с убеждени­ем, что детей нужно просто любить. «У нас с Борей была первая и единственная установка: никогда не разделялись мне­ния, мол, папа сказал так, а мама сказа­ла по-другому, - вспоминает Ольга. - Потому, что ребенок тут же находит ла­зейку, он отлично знает, к кому с чем обратиться».

Сейчас выросли и дочь, и сын. Сын Константин - «типичный современный оболтус компьютерного поколения», по маминому определению, - вот-вот дол­жен вернуться из армии, куда пошел со­знательно, по личным убеждениям.

«Костя теперь глаза прятать не будет, - гордится мама. За эти два года он очень вырос, стал взрослым, нормальным человеком... Понял, как на самом деле любит родителей. У меня и отец, и муж служили, и оба - настоящие мужчины. Мы, мамы, как клушки, трясемся над детьми, а потом говорим, что нет мужиков, что все мужи­ки сво... В детском саду - одни женщины, в школе - женщины, дома мальчишки сидят за маминой юбкой. Что же удив­ляться, что мужчины обабились? Армия - последний оплот, куда бабье еще не проникло. Но и оттуда тащим их себе под подол».

Ольгина бабушка прожила сто лет, дома у них под одной крышей мирно, хоть и не просто, сосуществовали несколько поколе­ний. Художники Ольга и Борис Самосюк не выступают на трибунах, не устраивают перфомансы с раздеванием - они просто учат детей рисовать и творят сами. И подобно тому, как в их работах рождаются все новые и новые модели мира, они сами - идеальная модель чело­веческого счастья. Модель остроумная и примитивная, как весы: на одной чаше - настоящая женщина, на другой — настоя­щий мужчина. И ее любовь дополняет его разум прозорливостью.

Комментарии  

 

0 Admin #1 08.10.2010 15:05

О творчестве художников можно пообщаться на форуме

 

Обновить список комментариев

У Вас недостаточно прав для добавления комментариев.
Возможно, Вам необходимо зарегистрироваться на сайте.