Художник Алимет Мирзоевич Сафаралиев умер в пятьдесят лет, на пике своей творческой активности. В этом году ему исполнилось бы 73 года. Он не был мест­ным уроженцем, но стал одним из тех, кто со­ставляет славу нашего города. Был участником всесоюзных художественных выставок, входил в творческую группу акварелистов Союза, ездил с ней по стране. После его смерти москвичка Ольга Порхайло, принося свои соболезнования, писала вдове Ольге Федоровне Сафаралиевой: «В Баку и Минске, в Новосибирске, на Украине и в Ленинграде, в Средней Азии и Москве - все мы в мыслях рядом с вами».

Лезгин по национальности, Алимет Саафаралиев родился в Дагестане, в высокогорном ауле Цлак, располо­женном над облаками. Домики с плоскими кры­шами лепятся друг к другу, и по крыше можно пойти в гости к соседу. Там почти нет деревьев, только пастбища, которые превращаются иног­да в сплошное шелковистое море цветущих ма­ков. Туда не ходят автобусы, нет электричества, женщины стирают белье в ледяной горной реч­ке, а дни проводят, занимаясь ковроткачеством. Знаменитой ковровщицей была и мать Алимета Пери-ханум.

В 50-е годы в коллектив башкирских художников влились молодые силы живописцев, скульпторов, графиков. Новую плеяду живописцев составили уфимцы: Борис Домашников, Александр Пантелеев, Рашид Нурмухаметов. Из Пензы приехали окончившие Художественное училище им. К. А. Савицкого Александр Бурзянцев, Петр Скворцов, Виктор Позднов. Так сложилась груп­па башкирских художников, которые, движимые страстной любо­вью к России, Башкирии, Уралу, занялись поисками новых, собст­венных путей в искусстве. За десятилетия активной творческой жизни они создали самобытные произведения, вписав яркие стра­ницы в изобразительное искусство Башкирии.

Среди этих знаменитостей легендарный Александр Данилович Бурзянцев занимает особое место. Он был человеком и художни­ком чрезвычайно бурного темперамента. Любил в весеннюю синь солнечного дня выходить на плоскую крышу своей мастерской в двенадцатиэтажном доме и вглядываться в уфимские дали, жизнь на ипподроме, лентой извивающуюся реку Уфимку, бурно и вос­торженно реагируя на всю эту красоту с высоты птичьего полета.

- Жить хочется! - всплескивая руками, вскрикивал он. Вос­принимал все в жизни азартно. Был глубоко увлечен воплощением живописных идей.

Мурзагул — один из псевдонимов башкирского художника Аль­берта Мурзагулова. Нужно сказать, фантазии по части псевдонимов Альберту не занимать, например, на одной из своих персональных выставок в Литве он значился как Chingis Hanas, Чингис-хан, говоря по-русски. А в последнее время, сочтя несправедливой устоявшуюся практику, он добавил в своё отчество имя матери и теперь зовётся: Альберт Нажия-Асхат улы Мурзагулов. На то он и художник, что­бы быть свободнее, чем многие из нас, и не страдать излишним пие­тетом по отношению к вещам, огороженным обществом множеством табу.

Альберт Мурзагулов большую часть жизни прожил во второй столице Башкортостана - Стелитамаке, а родился всё же в первой - Уфе. Как художник, Альберт Мурзагулов, кажется, родился поч­ти в то же самое время, ибо рисовать начал уже в раннем детстве.

Художник знает, какую колыбельную петь погружающейся в сон природе

Недавно подумалось, что творчество каждого художника можно ассоциировать с определенным временем года: например, Александр Бурзянцев — это бурная весна, Расих Ахметвалиев — вечно юное теплое лето, а Рамиль Абдуллин — предзимье. Не золотая осень, а именно то особое состояние природы, когда она замирает в предчувствии неизбежной зимы.

Для Владислава Эдуардовича Меоса обращение к уральской природе было естествен­ным и органичным. Не только потому, что он родился и вырос на Урале, но и потому, что его первые художественные впечатления были связаны с пейзажной живописью. Еще в детстве, занимаясь градации освещения, фактуру предметов. Владислав Меос уверовал в неис­черпаемость подобных принципов в искусстве, в необходимость их для формирования духовного мира нашего современника.

Пейзажи Владислава Меоса зачастую безлюдны. Присутствие человека в его работах передано опосредованно, через чувства и мысли самого художника. Деревенская тема им была воспринята через пейзаж. Изображая весеннюю пашню или тихую улицу с цветущи­ми в палисадниках сиренями, он как бы вдруг для себя открыл мудрость многовекового уклада крестьянской жизни. Кисти ху­дожника принадлежит целая серия заснеженных деревенских улиц с деревянными старенькими избами, покосившимися заборами, с протоптанными, едва заметными в глубоком снегу тропинками. Они написаны в разных уголках Урала, и все полны удивительной красоты и поэзии. Художник не мог не запечатлеть того запусте­ния, какое пришло в наши деревни в последние десятилетия. Красоту он видит в гармоническом сосуществовании природы и человека, очарование — в теплоте устоявшегося уютного челове­ческого жилья.