Отправной точкой для художника Фарида Ергалиева и его творче­ства стало башкирское народное искусство, народные песни и легенды, древние мифы и знаки тюркских на­родов. «Переселяя» их в пространство современной художественной культуры, пытаюсь доказать, что они - эти образы-символы - продолжают жить в мистичес­ком космосе современного бытия. Древний мир, леген­ды, мифы, знаки воспринимаю как творческую модель и на ее основе создаю свой собственный мир - мир, в котором эти непреходящие, вечные ценности требуют от зрителя полного сосредоточения на внутренней, глу­бинной стороне их «жизни». Поэтому его образы - это символические метафоры с элементами импровизации и стилизации.

В конце 90-х годов Фарид Ергалиев постепенно ушел в себя и не мог писать. Картины, написанные раньше, он просто не хотел видеть. Он их отвергал. Душа боролась, хоте­лось чего-то совсем другого. Каких только «лекарств» для выхода из депрессии художник не испробовал! Все измени­лось однажды — благодаря музыке. Только музыка «по­няла» состояние души мастера.

Фарид Ергалиев изучал музыку с 70-х годов. Любит классичес­кую музыку (правда, выборочно), джаз, джаз-рок и рок. Начало 70-х — расцвет рок-музыки (блюз, рок-н-ролл и др.). В роке, блюзе, блюз-роке и мэтал есть все: ле­генды и сказки, любовь и ненависть, борьба добра со злом, борьба человека за свою честь, его протесты против загрязнения и уничтожения природы, его отча­яние, крик души, искренность, наивность, мудрость, глупость, одним словом, все — от возвышенного до траги­ческого и комического. Эта музыка по своей природе и художественному выражению самая свободная и демократичная.

Изготовление цветов - увлекатель­ное и приятное занятие. Оно не требует больших затрат, но может принести большое удовольствие, не го­воря уж о том, что у вас появится неповторимое украшение, которое иде­ально подойдёт к вашему наряду или к интерьеру.

Попробуем сделать цветок без исполь­зования специальных инструментов и приспособлений. Потратив минимум материалов, вы получите в результате прекрасный ирис в подарок. Сделайте 3 или 5 цветков - и готов букет, кото­рый будет радовать вас очень долго. Замочите столовую ложку желатина в стакане холодной воды и оставьте на 2-3 часа. Когда желатин хорошо на­бухнет, разогрейте его на водяной ба­не до полного растворения гранул, но не доводите до кипения. Процедите. Обмакните кусочки ткани в раствор, слегка отожмите и, аккуратно распра­вив, повесьте сушиться.

После обработки лоскутки должны быть плотными и похожими на бумагу. Креповую бумагу нарежьте тонкими полосками (4-5 мм).

Обвейте куски тонкой эластичной про­волоки этими ленточками и покрасьте в тон будущего цветка. Понадобятся 9 таких заготовок длиной около 10 см. Совет. В краску добавьте клей ПВА, тог­да стебельки не будут пачкаться и ста­нут гладкими и блестящими.

Гжельская роспись последнее время становится всё более популярной. Мы решили предложить вам авторский мастер-класс выполнения основных сюжетов. Освоив показанные приёмы, вы сможете оформить собственной росписью панно, тарелку или что-то ещё. Такая вещь может стать прекрасным подарком. Желаем вам успехов в освоении традиционной гжельской росписи.

Керамический промысел в подмос­ковной Гжели известен по письмен­ным источникам с XIV века, но по находкам археологов на берегах реки Гжелки, на местах стоянок древнего че­ловека и более 2000 лет назад здесь за­нимались керамическим промыслом. Местность эта уникальна, на поверх­ность земли выходят разные глины, красные, серые, белые, и из этих глин за многовековую историю местные мас­тера-гончары изготавливали свои про­изведения, которые и прославили 30 гжельских деревень. Самые извес­тные направления в гжельской керамике художественный уровень производи­мой керамики на промысле упал, и его возрождение началось в 40-50-х годах XX века. В основу нового фарфорового направления легли формы полу-фаянсовых изделий XIX века, расписанных кобальтовой синей краской.

Со временем контурное плоскостное письмо превратилось в роспись тене­вым мазком, этот приём в мировой ке­рамике широко известен, но гжель­ские мастера довели этот вид росписи до небывалых высот. Многократно варьируя композиции росписи, мест­ные живописцы обогащали её всё но­выми трактовками. Каждый мастер привносил своё в манеру росписи, по­являлись новые сюжеты, а особо по­нравившиеся мотивы повторялись и варьировались.

Тенденция к "оживлению" природы и предметов быта ощутима уже в работах конца 70-х годов ("Человек с этюдником", 1978; "Вагончик", 1977; "Путешествие в синюю даль", 1979). Уходящие в даль столбы, пустующие строительные вагончики, чахлые деревья, дощатый стол, брошенный "сортир", сломанная и уже никому не нужная рама ворот - все это живые и мыслящие участники жизненной драмы, столь выразительны и полны скрытого смысла их позы и "жесты". Отношение Спиридонова ко "второй природе" двойственно: с одной стороны, вещи - это память о прошлом, свидетели человеческой жизни; с другой - они же грозят освободиться от человека и осуществить свое таинственное предназначение. И здесь художник вплотную подходит к широко известному в мировом искусстве - от романтиков до сюрреалистов - сюжету "бунта вещей". Однако сам конфликт природы и цивилизации не получает у Спиридонова дальнейшего развития, а звучит как побочный мотив, укрепляющий центральную тему непостижимости мировых связей. Объекты не выходят за грань "дозволенного", и "заговор вещей" остается нереализованным.

Реконструкция общих контуров модели мира по Спиридонову выявляет два взаимосвязанных ключевых образа, - света и пути, - структура которых требует детального рассмотрения. Без выяснения их природы и особенностей функционирования в картине адекватное понимание большинства произведений художника не представляется возможным.

В ранних работах мотив пути и его мифологических эквивалентов - дороги, путешествия, странствия и т. п. - отражал подсознательно негативное отношение автора к цивилизации, желание уйти от ее противоречий. Постепенно, по мере углубления художника в "тему Востока", настойчиво повторяемый мотив дороги становится синонимом детерминированного, предопределенного движения в замкнутом эмпирическом времени, противоположенного пути к обретению высочайшей реальности духа. Другими словами, механическому перемещению в материальном мире с его отсутствием свободы, выбора противостоит свободный мир мысли. Показательно в этой связи сопоставление таких работ, как "Аллегория" (1986), "Шествие", (1990), с одной стороны, и "Путь к источнику" (1990), "Разговор с небом" (1989), "Вхождение в белое пространство" (1991) - с другой.

Художник Михаил Спиридонов принадлежит к числу тех немногих творчески одаренных личностей, которые очень рано начали осознавать не случайность своих земных встреч. Его внешняя биография скупа событиями, тем больший интерес представляет биография внутренняя, полная впечатлений и наблюдений, отраженных в его загадочных, порой настораживающих зрителя картинах. Спиридонов родился в Уфе, на одной из ее окраин, где и прошли детство и юность художника. Это был старый полугородской - полудеревенский мир бараков и коммуналок, тихих, утопающих в зелени садов домишек, мир "одной семьи", где все "в лицо" узнавали своих и соседских "курей", а личные проблемы быстро становились достоянием гласности. Именно такие дворики Спиридонов изображал в своих ранних работах ("Теплая ночь", "Уфимский дворик", 1977; "Беседа", 1978; "Шорохи", 1979).

Меланхолическая грусть, сквозящая в картинах 70-х годов, навеяна предчувствиями автора о недолговечности этих уютных, обжитых уголков детства и юности. Действительно, старая Уфа планомерно уничтожалась. Вырубались сады, сносились дома, очумело носились среди руин брошенные собаки - и это лишь усиливало любовь художника к элегической красоте уходящего в вечность быта. "Новый" мир все больше отчуждался от человека и природы, превращаясь в несоизмеримую с ними силу. Почти декларативно звучит эта тема в работе "Окраина" (1980), где безропотно ожидающая трагического конца природа противопоставлена наступающему индустриальному спруту - фабричным трубам, железобетонным коробкам и хищно поднявшим головы подъемным кранам. В этом же году написан "Городской пейзаж", пронизанный поэзией воспоминаний о прожитой жизни, уже навсегда отшумевшей. В дальнейшем мотивы печального ожидания, ностальгии по детству, разнообразно варьируясь, станут сквозными в работах "барачного цикла".